За краем пропасти
Лишь об одном думаешь ты:
«Кто правит злом, может спасти»,
Тело бьет дрожь, и на краю,
Ты продаешь душу свою.
«Ты на службе силы зла»
«Герой асфальта» (1988)
Ария
Шёл третий час ночи. Сергей уныло стоял перед мольбертом, на котором был, натянут холст, а под самим мольбертом валялась пустая бутылка. Справа от Сергея находился стол, где среди красок и кистей ярко выделялась пепельница, ставшая братской могилой для, более чем, пяти десятков окурков.
На холсте был набросок очередного пейзажа, но он решительно не нравился художнику.
Сергей снова закурил, и подошёл к окну. Ночной морской ветер не принёс ожидаемой свежести.
Сергей отошёл от окна, и посмотрёл сквозь стеклянную дверь в спальню. На двуспальной кровати безмятежно посапывала Кристина.
Сергей опустился в кресло – он специально так спроектировал этот дом, что бы его любовь всей жизни становилась по ночам его музой. Но так, почему то, не случилось.
В определённой мере Сергею, конечно же, повезло. В эпоху тотальной дебильной мазни, выдаваемой за глубокий и непонятный внутренний мир художника, инсталляций типа: унитаз с кучей дерьма, Иисус Христос, распятый на кресте из фаллоимитаторов, Сергей просто рисовал природу. Его мрачные пейзажи, наполненные лёгкой фэнтезийностью, едва заметным налётом мистицизма, и только ему понятными аллюзиями, не сразу, но получили признание. Ему начали организовывать выставки, его картины стали продаваться за баснословные деньги.
Невесть откуда взявшееся богатство стало причиной того, что за ним стали толпами бегать молоденькие, и не очень, почитательницы, желающие провести ночь с известным художником. Некоторым он не отказывал в этой любезности.
Кристина за ним не бегала. Он её случайно увидел на выставке, которую ему организовали друзья в его родном городе. Он отыскал её профиль в социальной сети, пригласил на свидание, и вот они уже три года вместе.
Сергей был уверен, что она станет его музой, но что-то пошло не так. Она любила его, старалась быть рядом, но не навязываться, прощала ночные загулы и запах женских духов от его рубашки. Сергей тоже её любил, а своё не всегда лицеприятное поведение объяснял тем, что ему, как творческому человеку иногда нужно отвлечься. Кристина это понимала. Сергей, в свою очередь, с каждым месяцем понимал, что он не пишет картины, а рисует. На своих выставках он неоднократно ставал свидетелем шёпота подвыпивших критиков и коллег о том, что Роменский уже не тот, что был раньше.
Он пытался что-то изменить. Днём спал, а писал ночью. Но количество виски поставляемого домой увеличивалось, а картины становились всё хуже. Лечился от алкогольной зависимости – дети в художественных школах лучше справляются с рисованием деревьев. Виски снова вернулось в дом.
Сергей опять закурил. Ему послышался какой-то шорох. Он посмотрел в спальню – Кристина и не собиралась просыпаться. Кинул взгляд на мольберт и опешил – за холстом стояла незнакомая девушка. Морской бриз спутывал её серебристые волосы. Белёсое платье пестрило звёздочками. Она не подошла к нему – подплыла, и остановилась за креслом.
— Не бойся, я не привидение. – Ласково сказала девушка.
— Кто ты? – пролепетал Сергей.
— Я твоё одиночество. – Снова ласково сказа девушка.
Сергей начал понимать, что пора завязывать с виски и становиться учителем в школе рисования, чем к тебе будут приходить такие вот белочки, то бишь девушки.
— Помнишь, как нам было хорошо вместе, когда ты только начинал? Ты меня обожал, а я тебя любила. – Девушка провела ладонью по щеке Сергея и поцеловала его за ушком.
Художник прикрыл веки и погрузился в сладкие грёзы.
Он снимал комнату в общаге. Каждый вечер он покупал бутылку водки, самую дешёвую консерву и литр пива. Проходя по коридору, он слышал в свой адрес насмешки холёных мажоров и их пассий, но ему было плевать. В комнате он закрывался, выпивал полбутылки, и вставал к мольберту. От слушанья Стаса Михайлова и стонов на скрипучих кроватей за стеной его спасали старенький раритетный кассетный плеер, и несколько кассет героев русского хэви-металла. Под утро он засыпал в обнимку с подушкой, а вечером повторялось то же самое.
— А потом тебе устроили твою первую выставку, ты продал свою первую картину, и в твоей жизни появились эти шлюхи — Резкий голос вывел Сергея из состояния грёз. Он обернулся и увидел, что девушка указывает пальцем на Кристину. – Ты предал меня.
— Она не шлюха. – Возразил художник.
— Какая разница, — спокойно ответила девушка. – Что она дала тебе? Плотские утехи, возможность покрасоваться в казино рядом с красивой тёлкой? Я, твоё маленькое одиночество, дала тебе несоизмеримо большее: проявить себя, как человеку. А ты меня предал… Вспомни сколько ты картин ты написал при мне, а сколько при ней…
А ведь действительно, сколько картин он написал за последние три года? Три… Две… Одна… Ни одной…
…Сергей открыл глаза. В мастерской было темно. Он встал. Подошёл к холсту, достал из кармана перочинный ножик и изрезал его. Вошёл в спальню. Тихо открыл шкаф, достал чемодан, бросил в него несколько рубашек, две пары джинсов. Перед тем, как выйти обернулся – Кристина посапывала и поглаживала ладошкой подушку…
По галерее сновали чванливые посетители: чиновники, политики, бизнесмены, критики, коллеги в якобы строгих костюмах, их жены, дочери и любовницы в уродливых платьях. Противный запах шампанского вызывал откровенную тошноту.
— Это гениально!
— Дружище, ты превзошёл себя!
— Я бы хотел купить эту картину себе домой!
Эти слова вызывали ещё большую тошноту, чем шампанское.
Виновника торжества в углу зажали две очкастые журналистки: одна, рыжеволосая, с микрофоном, другая – зажимала его не только диктофоном, и своей грудью.
— Критики называют вашу лучшую картину «Августовские тополя» гениальной? Что вы можете сказать по этому поводу?
— Не знаю. Им виднее.
— С 30 до 33 лет вы не написали ни одной картины. Это был творческий отпуск?
— Можно сказать и так.
— Но с того времени все ваши картины были шедеврами. Что являлось вашим вдохновением?
— Моим вдохновением было… — Виновник торжества откашлялся. Приложил к губам платок, с которых стёр кровь. Его воспалённым мозгом пробежала мысль, что он увидел её… — Моим вдохновением была она.
Он оттолкнул журналисток и направился к выходу из галереи.
Никто не понял, что произошло. А тем более конферансье, который объявил:
— А сейчас я хочу в этой торжественной обстановке открыть выставку посвящённую 55-летию нашего земляка, без преувеличения сказать, гениального художника – Сергея Андреевича Роменского.
По аллее кладбища брела старушка. Палочка, на которую она опиралась, то и дело застревала в щелях асфальта. Несмотря на это старушка передвигалась очень живенько, то и дело, оглядываясь по сторонам в поисках нужного захоронения.
Наконец, бросив взгляд влево, старушка нашла могилку которую искала – прогнившая лавочка, ржавая оградка, небольшой памятник, и всё это густо заросло травой, которую оккупировали муравьи, цикады, кузнечики и прочая противная мерзость.
Старушка отложила клюку, и вырвала несколько жмутов травы возле памятника. С гранитного прямоугольника, на неё смотрели хитрые, и в тоже время, задумчивые глаза. Старушка положила две гвоздички. Помолилась. Потом достала из сумки жестяную кружку, налила в неё воды, и поставила кружку на надгробие….
23.07.2012г. Захар РУДАНСКИЙ
«Кто правит злом, может спасти»,
Тело бьет дрожь, и на краю,
Ты продаешь душу свою.
«Ты на службе силы зла»
«Герой асфальта» (1988)
Ария
Шёл третий час ночи. Сергей уныло стоял перед мольбертом, на котором был, натянут холст, а под самим мольбертом валялась пустая бутылка. Справа от Сергея находился стол, где среди красок и кистей ярко выделялась пепельница, ставшая братской могилой для, более чем, пяти десятков окурков.
На холсте был набросок очередного пейзажа, но он решительно не нравился художнику.
Сергей снова закурил, и подошёл к окну. Ночной морской ветер не принёс ожидаемой свежести.
Сергей отошёл от окна, и посмотрёл сквозь стеклянную дверь в спальню. На двуспальной кровати безмятежно посапывала Кристина.
Сергей опустился в кресло – он специально так спроектировал этот дом, что бы его любовь всей жизни становилась по ночам его музой. Но так, почему то, не случилось.
В определённой мере Сергею, конечно же, повезло. В эпоху тотальной дебильной мазни, выдаваемой за глубокий и непонятный внутренний мир художника, инсталляций типа: унитаз с кучей дерьма, Иисус Христос, распятый на кресте из фаллоимитаторов, Сергей просто рисовал природу. Его мрачные пейзажи, наполненные лёгкой фэнтезийностью, едва заметным налётом мистицизма, и только ему понятными аллюзиями, не сразу, но получили признание. Ему начали организовывать выставки, его картины стали продаваться за баснословные деньги.
Невесть откуда взявшееся богатство стало причиной того, что за ним стали толпами бегать молоденькие, и не очень, почитательницы, желающие провести ночь с известным художником. Некоторым он не отказывал в этой любезности.
Кристина за ним не бегала. Он её случайно увидел на выставке, которую ему организовали друзья в его родном городе. Он отыскал её профиль в социальной сети, пригласил на свидание, и вот они уже три года вместе.
Сергей был уверен, что она станет его музой, но что-то пошло не так. Она любила его, старалась быть рядом, но не навязываться, прощала ночные загулы и запах женских духов от его рубашки. Сергей тоже её любил, а своё не всегда лицеприятное поведение объяснял тем, что ему, как творческому человеку иногда нужно отвлечься. Кристина это понимала. Сергей, в свою очередь, с каждым месяцем понимал, что он не пишет картины, а рисует. На своих выставках он неоднократно ставал свидетелем шёпота подвыпивших критиков и коллег о том, что Роменский уже не тот, что был раньше.
Он пытался что-то изменить. Днём спал, а писал ночью. Но количество виски поставляемого домой увеличивалось, а картины становились всё хуже. Лечился от алкогольной зависимости – дети в художественных школах лучше справляются с рисованием деревьев. Виски снова вернулось в дом.
Сергей опять закурил. Ему послышался какой-то шорох. Он посмотрел в спальню – Кристина и не собиралась просыпаться. Кинул взгляд на мольберт и опешил – за холстом стояла незнакомая девушка. Морской бриз спутывал её серебристые волосы. Белёсое платье пестрило звёздочками. Она не подошла к нему – подплыла, и остановилась за креслом.
— Не бойся, я не привидение. – Ласково сказала девушка.
— Кто ты? – пролепетал Сергей.
— Я твоё одиночество. – Снова ласково сказа девушка.
Сергей начал понимать, что пора завязывать с виски и становиться учителем в школе рисования, чем к тебе будут приходить такие вот белочки, то бишь девушки.
— Помнишь, как нам было хорошо вместе, когда ты только начинал? Ты меня обожал, а я тебя любила. – Девушка провела ладонью по щеке Сергея и поцеловала его за ушком.
Художник прикрыл веки и погрузился в сладкие грёзы.
Он снимал комнату в общаге. Каждый вечер он покупал бутылку водки, самую дешёвую консерву и литр пива. Проходя по коридору, он слышал в свой адрес насмешки холёных мажоров и их пассий, но ему было плевать. В комнате он закрывался, выпивал полбутылки, и вставал к мольберту. От слушанья Стаса Михайлова и стонов на скрипучих кроватей за стеной его спасали старенький раритетный кассетный плеер, и несколько кассет героев русского хэви-металла. Под утро он засыпал в обнимку с подушкой, а вечером повторялось то же самое.
— А потом тебе устроили твою первую выставку, ты продал свою первую картину, и в твоей жизни появились эти шлюхи — Резкий голос вывел Сергея из состояния грёз. Он обернулся и увидел, что девушка указывает пальцем на Кристину. – Ты предал меня.
— Она не шлюха. – Возразил художник.
— Какая разница, — спокойно ответила девушка. – Что она дала тебе? Плотские утехи, возможность покрасоваться в казино рядом с красивой тёлкой? Я, твоё маленькое одиночество, дала тебе несоизмеримо большее: проявить себя, как человеку. А ты меня предал… Вспомни сколько ты картин ты написал при мне, а сколько при ней…
А ведь действительно, сколько картин он написал за последние три года? Три… Две… Одна… Ни одной…
…Сергей открыл глаза. В мастерской было темно. Он встал. Подошёл к холсту, достал из кармана перочинный ножик и изрезал его. Вошёл в спальню. Тихо открыл шкаф, достал чемодан, бросил в него несколько рубашек, две пары джинсов. Перед тем, как выйти обернулся – Кристина посапывала и поглаживала ладошкой подушку…
По галерее сновали чванливые посетители: чиновники, политики, бизнесмены, критики, коллеги в якобы строгих костюмах, их жены, дочери и любовницы в уродливых платьях. Противный запах шампанского вызывал откровенную тошноту.
— Это гениально!
— Дружище, ты превзошёл себя!
— Я бы хотел купить эту картину себе домой!
Эти слова вызывали ещё большую тошноту, чем шампанское.
Виновника торжества в углу зажали две очкастые журналистки: одна, рыжеволосая, с микрофоном, другая – зажимала его не только диктофоном, и своей грудью.
— Критики называют вашу лучшую картину «Августовские тополя» гениальной? Что вы можете сказать по этому поводу?
— Не знаю. Им виднее.
— С 30 до 33 лет вы не написали ни одной картины. Это был творческий отпуск?
— Можно сказать и так.
— Но с того времени все ваши картины были шедеврами. Что являлось вашим вдохновением?
— Моим вдохновением было… — Виновник торжества откашлялся. Приложил к губам платок, с которых стёр кровь. Его воспалённым мозгом пробежала мысль, что он увидел её… — Моим вдохновением была она.
Он оттолкнул журналисток и направился к выходу из галереи.
Никто не понял, что произошло. А тем более конферансье, который объявил:
— А сейчас я хочу в этой торжественной обстановке открыть выставку посвящённую 55-летию нашего земляка, без преувеличения сказать, гениального художника – Сергея Андреевича Роменского.
По аллее кладбища брела старушка. Палочка, на которую она опиралась, то и дело застревала в щелях асфальта. Несмотря на это старушка передвигалась очень живенько, то и дело, оглядываясь по сторонам в поисках нужного захоронения.
Наконец, бросив взгляд влево, старушка нашла могилку которую искала – прогнившая лавочка, ржавая оградка, небольшой памятник, и всё это густо заросло травой, которую оккупировали муравьи, цикады, кузнечики и прочая противная мерзость.
Старушка отложила клюку, и вырвала несколько жмутов травы возле памятника. С гранитного прямоугольника, на неё смотрели хитрые, и в тоже время, задумчивые глаза. Старушка положила две гвоздички. Помолилась. Потом достала из сумки жестяную кружку, налила в неё воды, и поставила кружку на надгробие….
23.07.2012г. Захар РУДАНСКИЙ
0 коментарів